Тантра в Тибете. Сверхъестественные События

Тантра в Тибете Махаяна, или Великая колесница, — это буддийская традиция, пришедшая в Тибет из Индии и Китая в VII веке и сильно отличавшаяся от местных шаманских духовных традиций.

Центральной фигурой, сыгравшей ключевую роль в установлении буддизма в Тибете, считается Падмасамбхава — харизматичный махасиддха, прибывший в Тибет в VIII веке и обративший местных божеств в защитников буддийского пути мудрости, сострадания и искусных методов.

Тантра в Тибете

Учения буддизма ваджраяны, переданные Падмасамбхавой, были систематизированы в рамках школы ньингма — «древней» тантрической буддийской традиции — как девять последовательных колесниц, ведущих к реализации истинной природы ума и реальности.

Основное внимание в этой системе уделялось трём «внутренним тантрам» — маха-йоге, ануйоге и ати-йоге, которые представляли собой всё более продвинутые ступени пробуждения природы будды.

Спешившийся царь нагов Неле Токан, изображённый на фреске в личной комнате для медитации Далай-ламы VI, даёт клятву Падмасамбхаве защищать путь мудрости и сострадания тантрического буддизма. Три зубца украшенного черепами тантрического жезла (кхатванга) Падмасамбхавы подчёркивают его власть над ядами неведения, жадности и агрессии — главных препятствий на пути к просветлению. На эзотерическом уровне три зубца символизируют три главных энергетических канала йогического тела.

Практика маха-йоги, или «Великого объединения», включает техники стадии зарождения (кьерим), которые основаны на трансформации себя в тантрическое божество, пребывающее в центре всеохватывающей мандалы.

Практика ану-йоги, или «непревзойдённого объединения», включает развитие выходящего за пределы эго блаженства и прозрение во «внутреннюю мандалу» собственного тела посредством техник так называемой стадии завершения (дзогрим).

Практика ати-йоги, или «наивысшего объединения», включает техники Великого совершенства (дзогчен), посредством которых состояние будды достигается без приложения усилий. Падмасамбхава описал наивысшее недвойственное воззрение ати-йоги царствовавшему в те времена в Тибете монарху как «пробуждающее ум к его внутренней природе», «выходящее за пределы концептуальных воззрений» и «принимающее плод тантрической практики в качестве средства обретения реализации».

Знаменитый тибетский йогин Миларепа, являющийся ключевой фигурой немонашеской передачи тантрического буддизма. Его длинные волосы, серьги из ракушек и пояс для медитации и снежные вершины гор на заднем плане, где он довёл свою практику до совершенства, подчёркивают его приверженность йогической традиции.

Традиционно считается, что Падмасамбхава принёс учения тантрического буддизма из Уддияны — легендарной страны, располагавшейся у подножья горной гряды Гиндукуш, где более тысячелетия соседствовали друг с другом азиатские, ближневосточные и эллинские духовные традиции.

Происхождение Падмасамбхавы было весьма таинственным. Рассказывали, что он был рождён (что следовало из самого его имени «Лотосорождённый») в цветке лотоса (Nelumbo nucifera), который цвёл на священном озере.

Обычно сверхъестественные события встречаются в жизнеописаниях махасиддхов-тантриков довольно часто, но биография Падмасамбхавы останавливается на его магическом появлении на свет лишь мельком, основное внимание уделяя истории его духовного пробуждения.

Тибетская священная гора Кайлаш являлась для Миларепы одним из любимых мест медитации. Считается, что он поднялся на вершину горы, оседлав солнечный луч, одолев таким образом колдуна, практиковавшего добуддийскую тибетскую шаманскую традицию бон, который пытался подняться туда на своём шаманском барабане.

Эта история представлена как мифологическая поэма, повествующая о пути бесстрашия, преобразования и принятия, который окончился манифестацией восьми проявлений просветлённой активности — от учёного, аскета, любовника и царя до мага, оседлавшего тигра.

Падмасамбхава, которого почитают в гималайском регионе как второго Будду, на эзотерическом уровне воплощает идеал тантрической традиции — спонтанное реагирование на повседневные ситуации с позиции необусловленного альтруизма, объединённого с духовной свободой.

Пещерный монастырь Гуругьем в долине Кхьюнглунг в Западном Тибете расположен в самом сердце когда-то процветавшей добуддийской цивилизации Шанг Шунг, в которой повсеместно практиковали традицию бон.

Его влияние продолжает распространяться в Тибете, Бутане и Непале и по сей день посредством терма — духовных «сокровищниц учения», которые открывают его последователи начиная с XI века.

Считается, что эти терма были сокрыты ради блага будущих поколений просветлённой супругой Падмасамбхавы Еше Цогьял (777–837), чьё имя можно перевести как «Царственное озеро изначальной мудрости».

Во время второй волны распространения буддизма ваджраяны в Тибете, которая началась в XI веке, наставления по практикам йоги тонкого тела впервые появились в Стране снегов в письменном виде.

Махасиддха и монах, изображённые на фреске из Огьен Чолинг, Бутан. Эта фреска демонстрирует контраст между йогической и клерикальной традициями гималайского буддизма. Адептйогин, не держащий обета целибата, носит длинные волосы, завязанные на макушке головы в узел, а пояс для медитации, переброшенный через его колено и спину, указывает на то, что он овладел практикой тантрической йоги. Монах коротко стрижёт волосы, перенаправляя свою сексуальную энергию на изучение и развитие внутренней ясности.

Практика шести йог Наропы, которую передавал Марпа Чокьи Лодро, была основана на стадии завершения, описанной в тантрических буддийских текстах, известных как «Тантры йогини». Источником похожей передачи шести йог тибетского буддизма были женщины-махасиддхи Сукхасиддхи и Нигума из Кашмира.

Главный тибетский ученик Марпы, знаменитый йогин Миларепа (1040–1123), получил прямую передачу недвойственных учений дзогчен, но пришёл к выводу, что «путь искусных методов» шести йог для него является более эффективным средством достижения просветления.

Танцующие махасиддхи — фреска из монастыря Пелкхор Чоде, расположенного в Тибете, в Гьянце. Эта фреска демонстрирует силу, гибкость и радость, которые лежат в основе истинной практики йоги. Справа две женские фигуры выражают почтение монаху. Любые формы тибетской йоги предназначены для обретения освобождения от бремени непредсказуемости обычного существования путём раскрытия потенциальных способностей человека.

Йогические практики, такие как туммо (дословно «интенсивный женский аспект»), которые усиливают психофизиологические процессы путём развития и трансформации метаболического тепла, стали основой для так называемой линии передачи шёпотом, которая также была описана как «тёплое дыхание дакини» и обозначала практики, внутренне связанные с женскими тантрическими божествами и линиями передачи буддийской доктрины.

Йогические практики развиваются в Тибете и в наши дни, опираясь на линии передачи, основанными другими выдающимися индийскими махасиддхами, такими как, например, Вирупа, чья подача «Хеваджра-тантры» в форме ламдре («путь плода») представляет собой основу образовавшейся в XI веке школы тибетского буддизма сакья и её сложной системы практики стадии завершения, включающей техники трулкхор, предназначенные для раскрытия внутренней мандалы тонких потоков энергии, циркулирующих в теле, и приводящие к недвойственной светоносности прабхасвара (prabhāsvara) «ясный свет».

Махасиддха Лавапа был индийскими царём, отрёкшимся от трона ради аскетического образа жизни странствующего йогина. Рисунок является фрагментом тибетского манускрипта, изображающего Лавапу медитирующим с использованием специальной палки-опоры (гом шинг). Палка-опора символизирует центральный энергетический канал тела, а её верхняя раздвоенная часть в виде полумесяца — «рога луны» — символизирует раздвоение потока тонкой энергии между сердечным центром и глазами. (См. полное изображение на стр. 318.) Художественный музей Рубина, Нью-Йорк.

Несмотря на очевидность роли махасиддхов в распространении традиции тантрического буддизма в Тибете, их учения не всегда охотно принимались в монашеских общинах. В VIII веке в тибетском монастыре Самье отказались от идеи изучения текста «Сокровищница песен», в котором речь идёт о неусложнённой природе махамудры, поскольку критика монашеских условностей, которая содержалась в этом тексте, могла быть воспринята новопосвящёнными монахами слишком буквально.

Точно так же, когда двумя столетиями позже в Тибет прибыл индийский мастер Атиша (982–1054), который помог основать традицию тибетского буддизма кадампа, при составлении образовательных программ монастырей намеренно избегали наставлений в форме песен за авторством махасиддхов, поскольку благотворители опасались, что они могут оказать негативное влияние на уклад монашеской жизни.

Танцующий махасиддха. Изображение на стене тибетского храма Лукханг представляет собой типичную иллюстрацию к наставлениям из «Хеваджратантры» и других ранних тантрических буддийских текстов о том, что «йогин всегда должен петь и танцевать».

Знаменитый учёный Дже Цонкапа (1357–1419), чья активность привела к образованию самой поздней школы тибетского буддизма — гелуг, составил комментарий к шести йогам, в котором систематизировал их как постепенный путь к просветлению, уделяющий особое внимание монашеской дисциплине и научному образованию — обусловленным аспектам учения, которые махасиддхи чаще всего ставили под сомнение.

Однако главное предназначение шести йог — приведение всех потоков энергии в центральный канал и их растворение в нём с помощью медитации — осталось центральным компонентом тибетского буддизма, хоть и стало теперь глубоко засекреченным и скрытым под внешней защитой монашеской дисциплины.